В больших, важных домах с дорогими квартирами вы можете десять лет прожить, не зная, кто живет по соседству с вами. Иногда оказывается, что на одной лестнице, на той же площадке, живет старый ваш, давно вами потерянный из вида приятель, а вы узнаете об этом только случайно, из третьих рук. Совсем не так обстоят дела в дешевых домах, на грязненьких лестницах, без лифта и прочих фокусов. Там живут по-соседски, бегают друг к другу за перцем, за солью, за спичками, наскоро делятся семейными но-востями и политическими ужасами. Квартирка по соседству с Узбековыми пустовала не-долго. На третий день уже распахнулись ее двери на-стежь, впустили четыре матраца, стол, буфет, кухонный шкапчик, три стула, два кресла и всякое мягкое барах-ло. Потом, боком, сопровождаемый воплями, молящими об осторожности, въехал зеркальный шкаф. На этом дело закончилось. Новые жильцы водворились на место. На следующий день Катя Узбекова, возвращаясь с базара, встретила на своей площадке выходящих из дверей новых соседей: озабоченную, еще молодую, жен-щину общематеринского образца. С ней две девчонки, лет по восьми, и маленький толстый мальчик. Женщина поздоровалась, спросила, где что надо по-купать; девочки, востроносые, востроглазые, рассматри-вали Катю, разиня рот, удивленные ее видом и ак-центом. Толстый мальчик оказался человеком осторожным. Он спрятался за юбку матери и выглядывал оттуда то с одной, то с другой стороны, по очереди: то одним, то другим глазком. Так завязалась соседская жизнь. Занимали друг у друга соль, перец и спички, рассказывали полити-ческие новости. Соседские девчонки бегали в школу. Толстый маль-чик ходил с матерью утром на базар. Днем либо стучал чем ни попало, либо ревел во весь голос. Очевидно, жи-лось ему скучно. Как-то встретив его на лестнице, Катя сказала: — Пойдем ко мне, хочешь? Мальчик подумал и спросил: — Зачем? — Я буду борщ варить. — Что? — Борщ. — А я? — А ты будешь смотреть, хочешь? — Хочу. Ему было немножко стыдно, что так быстро согла-сился. Продешевил себя. Ну, да уж раз дело сделано, назад не разделаешь. Пошел. На кухне он влез на табуретку, выпучил глаза и в блаженном удивлении смотрел, как Катя резала кар-тофель и свеклу. От усердия за нее надул губы и сопел носом. — Сколько тебе лет?— спросила Катя. — Четырнадцать,— отвечал он и посмотрел испод-лобья, какое это произведет на нее впечатление. — Должно быть, четыре,— решила Катя. Он вздохнул и прошептал: — Четыре. Приготовление борща оказалось таким интересным, что даже было жаль, когда Катя сложила все нарезан-ное в кастрюлю и поставила на плиту. — Это можно будет есть?— спросил он. — Можно. — Оттого, что вы русские?.. Квартира Катина была не велика: две комнатушки да кухня. Но толстый мальчик осматривал все, точно попал невесть в какие палаты или, по крайней мере, в музей. Особенно поразила его лампадка в углу перед ико-ной. Поразила до испуга. Долго смотрел, хотел что-то спросить и не решился. Когда мать постучала в дверь и позвала его домой, он ушел, совершенно подавленный и ошеломленный на-хлынувшими на него впечатлениями. Икона, клетка для канарейки, которую скоро купят, корзинка, в которой прежде жил кот,— он теперь ушел в больницу,— круг-лая кофейная мельница, борщ со свеклой и бинокль. Все это надо было обмыслить, обдумать, понять и оценить. Он ушел подавленный и даже забыл попро-щаться. И когда мать строго ему об этом напомнила, он не остановился, а, наоборот, прибавил ходу. Когда борщ был готов, Катя налила в мисочку и по-шла угостить соседа. — Поль! — позвала мать. Толстый мальчик вышел и взглянул на Катю сму-щенно и радостно. Выводы, сделанные из сложных пер-вых впечатлений, были хорошие. Вечером соседка вернула мисочку и рассказывала, что Поль от борща совсем потерял голову, что он даже не знал, что на свете бывают такие вещи. Сосед Поль оценил русский суп. С этого началась дружба. Катя брала соседа с собой за покупками. Если условлено было идти после обеда, сосед с восьми часов утра уже стоял под дверью на лестнице, в пальто и в шапочке. Очень боялся, что уйдут без него. В Катин дом входил всегда с широко раскрытыми глазами, зара-нее готовыми удивиться на какое-нибудь радостное чудо. «Лерюсс» были удивительные существа. Ели самые странные вещи. Даже хлеб у них был не такой, как у всех, а черный. И разговаривали «Лерюсс» не так, как все, а крича-ли, громко и звонко, точно перекликались где-нибудь в деревне через забор. И все время приходили к «Ле-рюссам» гости и съедали все, что только у «Лерюссов» было в буфете и в кухонном шкапчике, а «Лерюссы» только радовались и от радости даже пели. Вся жизнь «Лерюссов» была очень странная и очень интересная. Кроме всего прочего, они все время ели, и если к ним кто-нибудь приходил, и тот тоже принимался есть. Как только кто-нибудь появлялся в передней, оба «Лерюсса» начинали кричать друг другу: — Скорее чаю! Гость ничуть не удивлялся и был очень доволен. Эту фразу —«скорее чаю!»— сосед Поль выучил прежде всего, даже прежде, чем «карашо» и «нитшево». Дожидаясь Кати на лестнице, он кричал в дверь: — Скорэ тшаю!.. Что, собственно говоря, это значит, он не спрашивал. Он, кажется, считал эти слова чем-то вроде боевого клича. Удивляло его, кажется, больше всего то, что Катя, работая, поет. Француженки работают серьезно. Стару-хи ворчат, молодые кряхтят. Никто не поет. Из Катиных песен больше всего понравилось ему: Пойдем, Дуня, Дунюшка, Во лесок, во лесок. Сорвем, Дуня, Дунюшка, Лопушок, лопушок. Сошьем, Дуня, Дунюшка, Фартушок, фартушок... Мотив трудный, переливчатый, слова такие, что их и русскому слуху не сразу ухватить. Ужасно эта песенка соседу Полю понравилась. Сидел он, толстый, красный, на столе, с пряником в руке, и старательно выводил: — Фахту-шок. Фахту-шок... Перед рождеством повела его Катя смотреть игруш-ки в магазинах. Было холодно. Соседа нарядили в сестрину кофту и сверху, зашпилив концы, навертели байковый платок. Сосед еле двигался, а когда его посадили, руки и ноги у него торчали прямо, не сгибаясь, как у деревянной куклы. В автобусе две дамы громко разговаривали по-рус-ски. Ухо соседа уловило знакомые звуки: — Это русский автобус?— спросил он у Кати. В окнах магазинов любовались «Пэр Ноэлями» и маленькими яслями с младенцем Христом. — У маленького Иисуса два отца?— спросил сосед. — Что за пустяки!— сказала Катя.— Отец всегда один. — А у него два,— упрямо сказал сосед.— Святой Иосиф и Пэр Ноэль. Потом вздохнул и прибавил: __ Вы русские, вы этого не понимаете. Спросил, почему русский Пэр Ноэль приходит на две недели позже? Катя не знала, что ему ответить, чтобы он понял. Но он не стал долго ждать и сам объяснил: __ Конечно, вашему Пэр Ноэлю нужно время, чтобы прийти из Москвы. Полюбовавшись на витрины больших магазинов, от-правились в кондитерскую. В кондитерской полным-полно нарядных детей. Си-дят, только носы торчат над столом, но едят чинно, щек не замазывают, на скатерть не проливают. Сосед вдруг сконфузился: — Это ничего, если я тоже сяду?— тихонько спро-сил он у Кати. Пирожное выбрал для себя попроще, без крема: — Я боюсь, что крем шлепнется на пол, и они нач-нут надо мной смеяться... Сосед оказался самолюбивым. Для спасения своей чести пожертвовал кремом. Сильный характер. Перед кондитерской ходил по тротуару ряженый Дед-Мороз, с елочкой в руках. Дети кричали ему свои желания. Матери слушали, кивали головой,— но они-то тут совсем ни при чем. Пэр Ноэль все сам припомнит, кому чего хочется. Сосед не посмел прокричать свои желания. К тому же их было так много, что все равно не успеешь. Он вообще желал всего, что просили другие дети, да, кроме того, и всех тех диковинных штук, которые были у «Лерюссов». Но, конечно, его очень мучило, что он не по-смел попросить. И он был очень несчастен. Хорошо, что Катя догадалась в тот же вечер написать русскому Пэр Ноэлю. Тот принесет все, что сможет с собой захватить. Настоящую железную дорогу, которую заказал сосед, пожалуй, не сможет, но барабан притащить нетрудно. И чудесный флакон из-под бриллиантина, наверное, то-же прихватит. Словом, жизнь будет еще прекрасней. В сочельник вечером востроносые соседовы сестрич-ки живо вычистили свои башмаки и поставили их у камина. Бедный Поль долго сопел над своими стоптанными и грязными башмачонками. Отчистить их было трудно. Девчонки хихикали, что в такие башмаки можно поло-жить только розгу. Сколько сосед ни крепился, пришлось зареветь. Вся надежда оставалась на русского Пэр Ноэля, который, говорят, и без башмаков приносит подарки. У «Лерюссов» всегда все чудесное. После праздников произошла катастрофа. «Лерюссы» уехали. Он, папа-лерюсс, нашел место. Вот они и уехали. Сосед получил подарки. Корзинку из-под кота, фла-кон из-под бриллиантина, четыре восковых спички, чуд-ную граненую пробку от разбитого графина и карманное зеркальце, которое может, по словам Кати, пригодиться, когда сосед женится. Для молодой жены. Сосед долго не понимал, что «Лерюссы» уехали окончательно, и по утрам по-прежнему подходил к их двери и громко кричал: — Скорэ тшаю!.. Но как-то дверь на его крик открылась, и сердитая пожилая дама спросила его на обыкновенном француз-ском языке, зачем он кричит, и велела сейчас же идти домой. Тогда сосед понял, что все кончено, и присмирел. Он никогда ни с кем не говорил о «Лерюссах», об этих странных и чудесных существах, которые пели, когда у них не было денег, угощали, когда нечего было есть, и завели клетку для канарейки, которой не было. Он скоро забыл о них, как забываются детские сказки. Дольше всего держался и звенел в памяти мотив пе-сенки про Дунюшку и лесок: Ду-у-у-ду...— мурлыкал сосед. Но слов уже не помнил...
Как чувак запасливый, ещё с заставы прислал я себе домой две пары нижнего фланелевого белья. А потом пошел работать в партию, помбуром, да и подарил один комплект своему наставнику Александру Аркадьевичу Дурневу. Станок у нас был новый, Аркадич бурильщик отменный, а я молодой и расторопный. Свой дом мы таскали за собой. Балок на санях. Так и ездили. Утром встанем, утащим его и цистерну с солярой вперёд по профилю километров на 10, а потом вернемся, и давай бурить планету каждые 100 метров. Сто дырок сделаем, глядишь, вот уже и вечер совсем. Хотя дня и не было. Ночь полярная потому что. В общем, в 6 утра я трактор наш ТТ-4 с бурстанком заводил, и в 20:00 глушил. 14 часов как с куста, не то, что нынешнее племя, мышкой водить по коврику да пялиться в монитор.
Нагрею флягу воды паяльной лампой, снеговой воды, отмоемся, всё по человечьи. Оленины вперемешку с салом нажарю, когда лень, тушенки с картошкой. Печка на дизтопливе абхазского производства «Апсны» шипит тихонько тепло и уютно. До ближайшего человека километров 50 тайги. А до населённого пункта все 300-400, до Ижмы.
Переоделись в исподнее, пожрали, легли кверху воронками. Дурнев книжку читает Чейза, в очках. Я маюсь. Транзистор не ловит, проволоку бросать лень на дерево. Решил смастерить устройство, чтобы рыбы добыть. По абрису завтра речка должна быть. Пока бульдозера ждать будем, можно ёбнуть грамм 400 тротила в прорубь, исключительно для собственного употребления.
Раскрошил шашку, набил банку из-под кофе «Пеле». В крышке дырку, туда детонатор. Замазкой загерметизировал. Тут Аркадич и говорит, дескать, Митька, расскажу я тебе сказку.
Лежал Илья Муромец на печи тридать лет, и три года. А потом угорел нахуй, потому, что дымоход не чистил с трубой. И пиздуй мол Митька на крышу, сделай доброе дело. Копоть шурани, дымит наше чудо-абхазское обогревательное устройство.
Дело житейское, впрыгнул в валенки прямо во фланелевом белье, мороза-то нет почти, градусов 20, разве мороз? Слепил снежок по диаметру трубы, снял шланг от краника бензобака пускача, и пропитал этот снежок насквозь бензином. На крыльце обломки тротила мои. Вот тут я ошибку и совершил. Вдавил кусочек взрывчатки в снежок и по лестнице на крышу. Кусочек, ну не больше грецкого ореха. На крыше изобразил миномётчика. Снежок в трубу, и на корточки, пригнув голову.
Сергей Павлович Королев, уважаемый мной, в общем, человек. Но, вынужден признаться он пустил бы струнку слюны на свой манжет. Товарищи. Как оно пиздануло! Оно пиздануло так, что я, если бы успел, всенепременно бы обосрался. Я соскочил с крыши, просто разогнув ноги в коленях. Валенки остались на крыше. Как сука белка летяга, голубой молнией промелькнул. В ночное небо по неуправляемой траектории улетала труба. Но я был менее быстр, чем Александр Аркадьевич. Только приземлился, ударившись задницей о поверхность Коми АССР, смотрю, Дурнев из-за угла выглядывает, очки на одном ухе висят, в зубах папироса, а в руках книжка горит. Прикурил он папиросу от Джеймса Хейдли Чейза, и выбросил его в сугроб.
- Хуль стоишь, трактор заводи, я пока емкость с горючим попробую отцепить. Балок наш горел знатно. Аж гудело всё внутри. Единственное, я сползал на крышу и вскочил обратно в валенки. Дизель ещё был тёплый, затарахтел с полпинка. Выбил палец кувалдой и поехал ломать тайгу объезжая наше горящее жилище кругом, чтобы спасти солярку. Так мы ёмкость и не смогли оттащить.
Попятились задом, стоим, смотрим. А оно горело-горело, и как ещё въебет аж с шаром огненным. Это моё рыболовное устройство сработало. Дурнев только головой покачал. Когда взлетит цистерна уж и дожидаться не стали. Поехали светя единственной фарой в сторону цивилизации. 50 км, это 5 часов пути.
Едем, в подзакопченых кальсонах оба. Стекол-то два из четырех, и те по бокам. Не считая Дурневских очков. - Знаешь что Митька? Ну тебя нахуй, сказки тебе больше рассказывать. Не маленький уже. И ещё. Я наконец-то понял, зачем в этих нижних рейтузах дырка. Член через неё все равно не достанешь, а руки греть в самый раз.
И то правда, подумал я, засунув обе руки в тёплое промеждуножие.
P.S. Ружье было особенно жалко, подарок отцовский. А остальное всё почти казённое, списали.
Сегодня на улице возле работы сотрудник нашел телефон. Бережно принес его в офис, дал мне и говорит — "вот какая–то девочка потеряла, найди кому позвонить — вернём". По телефону и вправду казалось, что он принадлежит девочке — это была простенькая белая нокия с малиновой вставкой. Я открываю телефонную книгу и начинаю скролить в поисках "мама, любимый/любимая, муж/жена", в общем кого–то из близких. И пролистав около десятка первых номеров, я понимаю, что телефон принадлежит парню и это не просто телефон, это просто произведение искусства по написанию контактов. Да простит меня владелец телефона, но я не удержалась и выписала самые смешные названия номеров, т.к. я думала, что такое только в анекдотах рассказывают. Орфография сохранена:
22 поскот худая 40 хочет секса (40 — это возраст?) Алена блезняшка Алена Гдетрядом Алена Пробка Алина Усп Записать Аляксандр През Анализы (учитывая сколько впереди было Ален и Алин, без анализов уже никуда) Анют 21 прости Аня 40 минут (наверное лучший результат) Аня Красотка Аня Кучерявая Аня Рейуз Соборк (наверное в холодное время знакомился) Аня Рыжая Артрит, артроз (тоже интересно) Близн Даша Борода (улыбнуло чота) Вик 21 помощ Вика 29чкалова Вика двор Вика Длин Помид (длинный помидор?) Вика на Бунин Вика Рыжаятанцы Вика у Арины (пошли по подругам) Вика 20 НуженС Виктория Фитнес (ок) Вокзал Света (тут как–то стремно, хорошо, что не привоз) Да Неж (не понятно) Дала Безног (О_О лолшто?) Даша 2столб Даша Бомж (может подруга Светы?) Даша 30 Даша зачатие (ээээ…) Даша на Аню Дудяра (это что–то загадочное) Долг 120 (зачем имя писать?) Душ каб 110 90 (это параметры девушки?) Ева 28 Елен 34 Елена Женский Елена Турки Ефимова Сауна Женя Смугл За Ленпоселком (куда уж дальше) Зина Квартира Игорь Масик Ильич с Короткой Ира 21 белгор Ира 23 поскот Ира 28 ночразгов Ира Катя или (ну бывает, не запомнил) Ира Рыжая Ира Сапог (валенок) Ира смуг бунин Ирин Конопат (рыжая уже занято) Ирина встав (невстав не было) Катя Клитер (что бы это значило?) Катя Маклпрыщ (где, где?) Катя маленьк Катя Мальчик (ээммм…) Катя Скула Катя хотел на Фран Кри в Брови Кристина Торговая Ксен Виляла (задом наверное) Ксюша Дырквухе Лан31 Лана Неработ Лана Рыжая (да сколько же их рыжих) Лена 23 Илич Лена Золотаирзаму (ничо не понятно) Лена 9 фон Дериб Лена Искркопчик Лена Недождусь Лена Ножнич Лечит Травами Дуна Лиза Мозоли (на чем?) Лилия 30 котов Лиля Рейтуз (снова эти рейтузы) Люб Готовить (о, это важно) Люба прыщи (чтобы случайно трубку не взять) Марина 25 спонс Марина силикон Маша Серьгавносу Нат Выебывалась (девочки, не выебывайтесь) Нат как у Ларисы (что–то у них общее наверное) Наташ Напрягся Наташа через час (в любой район города, ага) Окс 18 Толбух Оля Борщводка (тут я стекла по столу) Оля Прогуляюсь Оля Сиськи (я ждала этого долго) Оля Угрюм Оля к подруге Это были на мой взгляд самые смешные, т.к. имен там было over 300 наверное, при чем около 90% женские. Номера телефонов, естественно я не писала Когда парень пришел за телефоном, я очень улыбалась, т.к. на грозного мачо он похож не был, да и вообще особыми приметами не выделялся ) Но Оля Борщ Водка навсегда останется в моей памяти )
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума